Барокко в русской архитектуре
Принципиальный: для развития типадворцового здания шаг сделан в Петергофе, первой из загородных резиденций Петра(где деревянный домик у высокой природной террасы появился еще в 1704г.). Здесьвозникло продолжение и развитие композиции здания во внешнем пространстве,постепенно разраставшееся до размаха самых грандиозных ансамблейзападноевропейского барокко. Первоначальная идея - дворец над обрывом с гротоми фонтанами под ним, соединенный с морем прямым каналом - принадлежит Петру I,что подтверждают его собственноручные наброски. Позже с такой же широтойзамысла был затеян дворец в Стрельне (заложен в 1720г. Н.Микетти), гдесимметричный водный сад с каналом по оси здания, еще до того, как оно былозаложено, распланировал Леблон. Особенно эффектна тройная аркада, пронизавшаяпосредине протяженный объем дворца, - через этот открытый аванвестибюль связанопространство нижнего и верхнего парков. Драматичная выразительностьстрельнинского ансамбля, основанная на взаимном проникновении интерьера ивнешнего пространства, как бы протекающего сквозь протяженную пластину здания,образует, пожалуй, точку самого близкого соприкосновения раннего петербургскогобарокко с поздним западноевропейским. Декор центральной части дворца получилпластичность и пространственное развитие, не имеющие аналогия в архитектурепетровского времени. Трезвый рационализм здесь отступил.
Архитектурные темы, возникшие в композициипостроек дворцового типа, переходили на здания вполне утилитарные - какАдмиралтейство, перестроенное в 1727-1738 гг. архитектором И. К. Коробовым,Партикулярная верфь (1717-1722, И. Маттарнови), Конюшенный двор (1720-1723,Н.Гербель) и др. Они же возникали и на зданиях церквей, получавших вполнесветский характер, что вполне отвечало содержанию процесса слияния церкви сгосударственной властью, происходившего в петровское время. Суховатаярациональность построения объема и ордерной декорации и характер силуэтасближали Петропавловский собор и Троицкую церковь в Петербурге не только сосветскими дворцовыми постройками, но и с такими деловыми зданиями, какАдмиралтейство.
Все вместе складывалось в оченьопределенный, легко опознаваемый стиль, соединивший где-то заимствованное исвое, традиционное, но и то и другое - переработанным в соответствии сзадачами, которые выдвигало время. Трезвый рационализм определял общуютональность петербургского варианта стиля петровского времени. Но - задаетвопрос И.Грабарь: “как могло случиться, что участие в строительствеитальянских, немецких, французских, голландских и русских мастеров не привело вархитектуре Петербурга к стилистической анархии, к механическому собираниювоедино всех национальных стилей, властвовавших в начале XVIII в. в Европе? .Почему Петербург . получил и до сих пор сохраняет свое собственное лицо,притом лицо вовсе не чужеземное, а национальное русское?” И. Грабарь связывалэто прежде всего с огромной, решающей ролью личности Петра в создании обликаПетербурга и с постепенно возраставшим участием русских мастеров, учившихся уиноземцев. Нет сомнения в значении того и другого. Однако главным была,конечно, жизнеспособность русской архитектурной традиции, открытой к развитию,гибкой, но вместе с тем имеющей прочную общекультурную основу. Многое из того,что определило новизну петровского барокко, созрело в процессах ее внутреннихизменений, восприятие иного также было подготовлено ее саморазвитием. Традицияоказалась обновленной, но не разрушенной, не замененной, во обогащеннойчужеземным опытом, который она ассимилировала.