Петербург и Москва

Сходство плана Петербурга с системой Москвы - если оно было осознано - делало для Петра еще более откровенным соперничество с не любимой им старой столицей. Новое поощрялось за счет ограничения старого. Быстрое развертывание каменного строительства в Петербурге обеспечивал указ от 1714г., которым запрещено стро­ительство каменных домов везде, кроме новой столицы - “пока здесь удовольствуются строением”. Тем самым создавался “не только образ России будущего, но и образ России прошлого - Рос­сии деревянной”, которой и противопоставлялся каменный регу­лярный Петербург.

В 1720-1730-егг. Московская сторона города, удобно связанная с внешними сухопутными дорогами, жила и разрасталась особенно активно. Прямоугольная планировка с мелкими кварталами осуще­ствлялась здесь по частям, общие очертания которых определяли традиционно радиальные улицы, направленные па Адмиралтейство и вертикальную веху его шпиля. Наиболее четко обозначенным среди этих радиусов стал направленный на юг Вознесенский про­спект.

Однако лишь в послепетровское время, когда разрушительные пожары (1736-1737) почти полностью уничтожили слободы Адми­ралтейского острова, была создана “Комиссия о санкт-петербургс­ком строении” (1137), которая перешла от решения локальных и “сиюминутных” вопросов к осмыслению и формальному заверше­нию общей концепции пространственной структуры города. Глав­ным архитектором комиссии был П.М. Еропкин (1698-1740). Кан­вой послужил первый точный план существующей застройки Петербурга, составленный инженер-майором Ф. Зихгеймом (1737). На Московской стороне города четко выделялись два ее главных луча - сходившиеся к адмиралтейской башне Невский и Вознесенс­кий проспекты. Среди промежуточных, едва намечавшихся лучей Еропкин выделил и ввел в систему средний, делящий пополам угол между проспектами - Гороховую улицу. Тем самым была заложена основа “трезубца” главных направлений, подчинившего себе обшир­ную часть города.

Форма эта, известная к тому времени по знаменитым планам ба­рочного Рима и классицистического Версаля, позволила привести к органичному единству две планировочные традиции, до того лишь выступавшие рядом в развитии города, - средневековую русскую, с ее .стремлением к радиальным структурам, ориентацией по объем­ным “вехам”, живописностью, и ренессансно-барочную, с ее прямо­угольными структурами, ориентацией по жестко обрамленным за­стройкой направлениям, регулярностью и рационализмом. Главенст­вующая .роль Адмиралтейства в части города южнее Невы была закреплена. Завершили систему этого городского массива дуговые улицы, соединившие лучи трезубца. Проект окончательно утвердил за этой частью города значение главной в столице.

После того как Еропкин уточнил стратегию формирования города в конкретной системе, развитие, обогащение и уточнение этой системы продолжалось. Пространственный каркас обрастал архи­тектурной плотью. Существеннейшими составляющими этого развития были постепенное уточнение очертаний системы площадей, охватившей с трех сторон Адмиралтейство, и освоение восточной оконечности Васильевского острова.

Любопытно сравнить систему площадей центра Петербурга в ее завершенной форме с площадями западноевропейских городов. Оче­видно, что ни ее построение - цепью взаимосвязанных пространств, обтекающих объемы-“островки”, - ни ее просторность, подчеркну­тая широкими раскрытиями к Неве, ни, наконец, ее асимметрия не

имеют аналогий в композициях международного классицизма и ба­рокко. Лишь в ансамбле Лувр - Тюильри - площадь Согласия в Па­риже можно найти некоторые отдаленные параллели с открытостью перспектив и пространственным размахом северной столицы. С дру­гой стороны, несомненна аналогия в топологическом характере по­строения анфилады площадей Петербурга с Красной площадью Москвы - та же протяженность основного пространства, предопре­деленная образованием из “полых мест” (гласиса) перед фронтом укреплений, то же сочетание периметральной обстройки и стоящих “островом” главных объемов, та же асимметрия целого при симме­тричности отдельных частей.